Загадай число - Страница 24

Это была сессия, когда Мадлен говорила о нем так, словно он не присутствовал в той же комнате. Сначала она рассказывала о том, как он спит — если уж заснул, то, как правило, до самого утра не проснется. Тогда-то он и заметил, что исключением были ночи после того, как она готовила суп из кабачков, когда он не мог отделаться от привкуса мускатного ореха и масла. Но она продолжила говорить, игнорируя его дурацкое замечание, обращаясь к психотерапевту, как будто они были двумя взрослыми, обсуждающими ребенка.

Она сказала, что нет ничего удивительного в том, что он не просыпается до самого утра, поскольку работа его так изматывает. В его жизни так мало спокойствия и возможностей расслабиться. Он такой хороший человек, такой порядочный, но постоянно испытывает чувство вины за то, каков он есть, мучимый своими ошибками и недостатками. Столько блестящих профессиональных достижений — но в его сознании все затмевает горстка неудач. Он безостановочно думает, решает какие-то задачи, одну за другой, словно Сизиф, который вечно катит камень в гору, — снова, и снова, и снова. Цепляется за жизнь, как за головоломку, которую необходимо решить. Но ведь не вся жизнь — головоломка, говорила Мадлен, обращаясь наконец-то к нему, а не к терапевту. К жизни можно подходить по-другому. Тайны, а не загадки. То, что можно любить, а не разгадывать.

Воспоминание о ее словах странно подействовало на него. Оно захватило его целиком, растревожило и измотало, а потом постепенно отпустило, заодно с привкусом масла и мускатного ореха, и он погрузился в тяжелый сон.

Под утро он ненадолго проснулся от того, что Мадлен выбиралась из постели. Она негромко высморкалась. Долю секунды он размышлял, отчего она плакала, но тут же подумал, что, скорее всего, причина насморка — какая-нибудь сезонная аллергия. Сквозь сонный прищур он наблюдал, как она открывает шкаф и надевает махровый халат. Чуть позже он услышал — или домыслил во сне, наверняка он не знал, — как она спускается в подвал, а после еле слышно проходит мимо спальни. Когда первый утренний свет залил спальню и просочился в коридор, она вернулась, похожая на призрак, с чем-то в руках — с какой-то коробкой.

Его веки сомкнулись от усталости, и он заснул еще на час.

Глава 15 Дихотомии

Он встал не потому, что выспался или хорошо отдохнул, а потому, что встать оказалось предпочтительнее, чем погрузиться обратно в сон, от которого в памяти не осталось ничего, кроме отчетливого ощущения клаустрофобии. Было похоже на похмелье времен колледжа.

Он заставил себя принять душ, и это слегка улучшило его настроение. Затем он оделся и вышел на кухню, где с удовольствием обнаружил, что Мадлен сварила достаточно кофе для двоих. Она сидела за столом, задумчиво смотрела на террасу и держала обеими руками горячую чашку, как будто пытаясь согреться. Он налил себе кофе и сел напротив нее.

— Доброе утро, — сказал он.

Она загадочно улыбнулась в ответ.

Он проследил за ее взглядом. Сердитый ветер срывал последние листья с деревьев у подножия холмов. От сильного ветра Мадлен обычно нервничала — с тех пор, как перед ее машиной на дорогу упал огромный дуб как раз в тот день, когда они переезжали в Уолнат-Кроссинг. Но сегодня утром она была слишком погружена в свои мысли, чтобы нервничать.

Спустя пару минут она повернулась к нему, и на ее лице появилось резкое недовольство, как будто что-то в его манере или внешнем виде ее неприятно поразило.

— Куда ты собрался? — спросила она.

Он помолчал.

— В Пион. В институт.

— Зачем?

— Зачем?.. — переспросил он, едва скрывая раздражение. — Потому что Меллери до сих пор отказывается обратиться в полицию, и я хочу подтолкнуть его посильнее в этом направлении.

— Этого нельзя сделать по телефону?

— Живьем получится убедительнее. К тому же я хочу сделать копии всех записок и записи вчерашнего звонка.

— Для этого давно изобрели курьерскую почту.

Он посмотрел на нее:

— Почему ты против того, чтобы я ехал в институт?

— Проблема не в том, куда ты едешь, а в том зачем.

— Чтобы убедить его обратиться в полицию! И сделать копии записок!

— Ты искренне считаешь, что ты ради этого собираешься в Пион?

— Если нет, то почему?

Она посмотрела на него странно, как будто даже с жалостью, а потом ответила:

— Ты едешь, потому что ты вцепился в это дело и не можешь его отпустить. Ты едешь, потому что не можешь остаться в стороне. — Она закрыла глаза, и это было как затемнение в конце фильма.

Он не нашелся что ответить. Мадлен часто заканчивала споры вот так — говорила или делала что-то такое, отчего поток его мыслей прерывался и он был вынужден замолчать. На этот раз ему показалось, что он понимает, почему это произвело на него такой эффект, хотя бы отчасти. В ее голосе ему померещился отголосок той речи у психотерапевта, которую он так ясно вспоминал несколько часов назад. Совпадение показалось ему обескураживающим, как будто Мадлен из прошлого и нынешняя Мадлен вместе ополчились против него.

Он долго молчал.

Она отнесла чашки из-под кофе в раковину и помыла их. Затем, вместо того чтобы поставить их в сушку, как обычно, она вытерла чашки и убрала в шкаф.

Продолжая смотреть в этот шкаф, словно она забыла, зачем открыла его, она спросила:

— Во сколько ты едешь?

Он пожал плечами и огляделся, как будто правильный ответ мог оказаться написанным на одной из стен. Его взгляд привлек какой-то предмет на журнальном столике перед камином. Картонная коробка из-под винных бутылок, перевязанная белой лентой, собранной сверху в бант. Он впился взглядом в этот бант.