Загадай число - Страница 78

К оглавлению

78

Взгляд его упал на строчки:


Что забрал — отдавай,
Что творил — получай.
Шесть-пять-восемь,
В гости просим.

Дольше всего, впрочем, он задержал внимание на чеке. Он был выписан на имя Х. Арибда и был подписан «Р. Карч». Это явно был чек, возвращенный Дермоттом. Он был выписан на ту же сумму, что и чеки Меллери и Шмитта, — $289.87. В правом верхнем углу значились имя и адрес: Р. Карч, 349 Кверри-роуд, Созертон, Массачусетс 01055.

Р. Карч. Что-то в этом имени смущало Гурни.

Может быть, дело было в странном ощущении, которое охватывало его всякий раз, когда он смотрел на имя покойного человека. Как будто имя тоже омертвело, стало меньше, оторвалось от того, что придавало ему вес. Удивительно, думал он, как человек привыкает считать, что смирился со смертью, что она больше не задевает, потому что это всего лишь часть работы. А потом она смотрит на тебя именем мертвого человека — и чувствуешь дрожь. Сколько ни пытайся игнорировать ее, смерть всегда найдет способ заявить о себе. Просачивается внутрь, как вода в подвал, минуя перекрытия.

Может быть, поэтому имя Р. Карч показалось ему странным. Или была другая причина?

Глава 40
Выстрел в темноте

Марк Меллери. Альберт Шмитт. Ричард Карч. Три человека. Их преследовали, пугали, затем застрелили, а потом едва не отрезали им головы. Что они сделали — все вместе или по отдельности, — чтобы навлечь на себя такую жуткую месть?

Хотя месть ли это? Возможно, мотив возмездия, который считывался из записок, был, как предполагал Родригес, всего лишь ширмой, за которой прятался мотив более приземленный?

Ответ мог быть каким угодно.

Уже светало, когда Гурни отправился назад в Уолнат-Кроссинг. В сыром воздухе стоял запах снега. Гурни чудовищно устал, но в этом пограничном состоянии между сном и бодрствованием тревога не отпускала его. В голове беспорядочно проносились мысли и образы.

Среди прочего он вспоминал чек с именем Р. Карч. Что-то просилось наружу из темницы, из ловушки памяти. Что-то не давало ему покоя. Оно было подобно бледной звезде, которую трудно разглядеть, но можно заметить боковым зрением, когда перестаешь ее искать.

Гурни попытался сосредоточиться на других аспектах дела, но мысли все возвращались к одному и тому же. Перед глазами стояла полувысохшая лужа крови на кухне Карча, слившаяся с тенью под столом. Он всматривался в дорогу перед собой, стараясь прогнать этот образ, но вместо него возникало пятно крови на террасе Марка Меллери, и тут же живой Меллери сидел в садовом кресле, подавшись вперед, и просил его о помощи, об избавлении.

Подавшись вперед, просил…

Гурни почувствовал, как подступают слезы.

Он остановился на площадке для стоянки. Там была припаркована еще одна машина, но она казалась заброшенной. Лицо его горело, а руки были ледяными. Он не мог собраться с мыслями, и это пугало его, лишало опоры, выбивало почву из-под ног.

Усталость была призмой, через которую он обычно видел всю свою жизнь как череду неудач, и тем тяжелее были эти неудачи, чем громче были похвалы за профессиональные заслуги. Он знал, что это просто состояние ума, которое пройдет, но чувство провала не отпускало его. Налицо были мрачные доказательства: как детективу ему не удалось спасти Меллери. Он не справился с ролью мужа Карен и теперь не справлялся с ролью мужа Мадлен. Как отец, он потерял Дэнни и теперь терял Кайла.

Спустя еще четверть часа терзаний мозг его наконец сдался, и он забылся недолгим, но освежающим сном.

Он точно не знал, сколько прошло времени, но определенно меньше часа. Когда он проснулся, пессимизм отступил и ему на смену пришла ясность видения. У него страшно затекла шея, но это казалось не такой уж большой ценой за возвращение к жизни.

Теперь, когда в голове освободилось место, он вспомнил про абонентский ящик в Вичерли. Обе рабочие версии на этот счет казались несостоятельными: и первая, по которой жертвам по ошибке сообщался неправильный адрес (это было маловероятным, учитывая скрупулезность убийцы), и вторая, которая предполагала, что адрес был правильным, но что-то пошло не по плану, и Дермотт возвращал чеки раньше, чем убийца мог до них добраться.

У Гурни появилась третья версия. Допустим, ящик был правильным и все шло по плану. Возможно, убийца выпрашивал чеки не ради денег. Может быть, он умудрился получить доступ к ящику, вскрыть конверты, посмотреть на чеки или даже сделать копии, а затем по новой их запечатать и оставить в ящике, пока их не найдет Дермотт.

Если эта новая версия была ближе к правде — если убийца использовал ящик Дермотта для своих целей, — это открывало новую перспективу. Возможно, Гурни смог бы тогда связаться с убийцей напрямую. Это было всего лишь безумным допущением, но, невзирая на смятение и уныние, еще недавно владевшие им, эта мысль так захватила его, что он, не помня себя, сорвался с места и помчался в сторону дома со скоростью 120 километров в час.


Мадлен не оказалось дома. Он выложил на стол ключи и бумажник и взял записку, которая там лежала. Аккуратный почерк сообщал: «Пошла на утреннюю йогу. Вернусь до бури. У тебя 5 сообщений. А рыба — камбала?»

Какая буря?

Какая рыба?

Он собирался пойти в кабинет и прослушать пять сообщений, предполагая, что Мадлен имела в виду автоответчик, но сперва решил сделать более важное дело. Он был целиком поглощен идеей, что можно напрямую связаться с убийцей, отправив ему записку на ящик Дермотта.

Гурни понимал, что сценарий получался шаткий и состоял из допущений, но очень уж он был привлекателен. Он давал возможность сделать хоть что-то, создать противовес беспомощности следствия, ощущению, что любой прогресс по делу мог быть всего лишь частью коварного плана убийцы. Это был шанс бросить гранату через стену, за которой скрывается враг, — как можно им не воспользоваться? Оставалось только изготовить гранату.

78